30 ноября 2023 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл встретился с победителями и призерами I и II Общероссийских олимпиад по богословию среди студентов выпускного курса духовных школ и теологических подразделений вузов, на которых студенты смогли задать Предстоятелю Русской Православной Церкви интересующие их вопросы.
Отвечая на вопросы, победитель I Всероссийской олимпиады по богословию среди студентов выпускного курса духовных школ (2022 г.) расскажет об интеллектуальном состязании, необходимости актуализации подвигов новомучеников и исповедников XX века, встрече со Святейшим Патриархом Кириллом и современных вызовах, преодоление которых зависит от священнослужителей XXI столетия.
— Отец Евгений, расскажите о богословской олимпиаде, победителем которой Вы стали в 2022 году.
— Надо сказать, что участие в олимпиаде было достаточно интересным для меня, как и для многих моих сокурсников в то время, поскольку она была связана с темой сопоставления подвига мучеников Древней Церкви и XX столетия.
Эта тема для меня очень трепетная, важная и сложная. Мне было интересно проверить свои знания и узнать, что об этом думают мои сверстники.
Олимпиада проходила в два этапа: на региональном и общецерковном уровнях. На региональном этапе нам разослали темы для сочинений, я выбрал тему «Церковь и общество» и рассмотрел вопрос о взаимодействии Святейшего Патриарха Алексия II с Государственной Третьяковской Галереей по вопросу о передаче иконы Андрея Рублёва «Троица». На тот момент Церкви и государству договориться не удалось. Мне было интересно разобраться, в чём причина, прочитать записи о консультациях, на которых решался этот вопрос, познакомиться с мнениями сторон.
После проверки задания меня пригласили в Москву, на общецерковный этап.
Атмосфера во время проведения олимпиады была очень дружественной. Мы, студенты, достаточно активно общались, знакомились с научными интересами друг друга и обменивались мнениями по разным вопросам. Особенно много говорили о духовном образовании и тех проблемах, с которыми оно сталкивается сегодня.
— Как проходила олимпиада? Вы знали, с чем придётся столкнуться, или же присутствовал некоторый элемент секретности?
— Общецерковный этап состояла из двух частей. Первой частью было сочинение, a второй — тест. Мы до последнего момента не знали, какие будут темы сочинений. Их мы увидели уже, придя на этап написания работ.
— Какую тему для сочинения выбрали Вы? С чем связан такой выбор? О чём хотелось написать?
Конечно, поскольку олимпиада была посвящена соотнесению подвигов мучеников Древней Церкви и мучеников XX века, я предполагал, что одна из тем для сочинений будет звучать подобным образом. И в этом для меня была особенная сложность, поскольку, по правде сказать, я не силён в церковной истории: с трудом запоминаю даты и имена.
Можно было ещё писать про взаимодействие Церкви, государства и общества. Точно помню, что в списке не было темы, которую я знаю отменно. Они все для меня были сложны, каждая по-своему.
В конце концов я выбрал тему «Мученики Древней Церкви и новомученики Церкви Русской – единое и различное в их подвиге». Это, в определенном смысле, стало для меня вызовом самому себе. Размышляя, о ком из представителей XX века мне хотелось бы написать, я вспомнил о священномученике Иларионе Троицком, чья жизнь и служение связаны с Москвой.
В своём сочинении о мучениках XX века я опирался на знания, почерпнутые из энциклопедий, лекций и книг нашего преподавателя, заведующего кафедрой церковной истории протоиерея Георгия Митрофанова.
Мои знания о раннем периоде мученичества основывались на лекциях по истории Древней Церкви Н. Г. Тельписа.
В своём сочинении я отталкивался от понятия мученичества как свидетельства. В связи с этим я развивал тему о том, что, на первый взгляд, может сложиться впечатление, что подвиг мучеников XX века не всегда был связан с вопросом «отрекаешься ли ты от Бога»?
Ведь новомучеников часто принуждали сообщить определенные сведения о своих братьях или же признать некие светские принципы управления Церковью, или что-то в этом роде, но прямой вопрос «отрекаешься ли ты от Христа» не всегда стоял открыто. А если такого вопроса не было, значит ли это, что их подвиг становится меньше или же вообще теряет смысл?
В своём сочинении я, естественно, дал отрицательный ответ на все возможные сомнения. Я уверен, что подвиг мучеников древности и XX века единый, как един Христос, за Которого страдали и те, и другие.
К тому же в обоих случаях поднимается внутренний вопрос: «Насколько я готов ради верности Христу не идти на компромисс?» Ведь в Древней Церкви мученики часто сталкивались с предложением лишь формального соблюдения какого-то языческого обряда. Им, скажем, просто надо было положить фимиам перед жертвенником божества. Им иногда даже дозволялось не заявлять об отречении от Христа. Просто положи, молча, ладан и живи дальше. Но они не шли даже на этот компромисс.
Именно бескомпромиссность и является тем общим звеном, которое объединяет мучеников этих двух периодов. Есть, по сути, лишь одно значительное отличие: мученики XX века нам гораздо лучше известны.
Многим, кстати, это иногда даёт повод для соблазна, поскольку в сознании людей возникает конфликт между образом древнего мученика и современного. Из-за особенностей агиографического жанра нам часто кажется, что мученики Древней Церкви, решившись однажды следовать за Христом, никогда не сомневались, шли до последнего и без страха умирали. Однако XX век показал нам, какими сложными могут быть внутренние переживания человека, идущего на смерть за Христа. И здесь важно вспомнить нашу русскую пословицу, что конец — делу венец. Преодолевая сомнения и страхи, они своим мученическим подвигом запечатлели христианскую веру.
— Расскажите о втором этапе олимпиады. Как Вы к нему готовились? Запомнились ли какие-то вопросы?
— Как я уже сказал, мы совершенно не знали, какие вопросы нас ждут. Мы предполагали, что будет что-то из семинарского курса по библеистике, риторике, истории Церкви, богословию и прочим наукам. В общем и целом, так и случилось.
Наверное, самым интересным было тестовое задание, где нужно было отличить, какие термины относятся к 10-ти «категориям» Аристотеля, а какие нет. Здесь я с благодарностью вспомнил лекции протоиерея Сергия Золотарёва, который однажды, выйдя за границы обязательного лекционного материала, очень наглядно и понятно нам объяснил эту тему.
Были вопросы по библейским терминам и контексту их употребления авторами Писания, Священной истории и текстологии. Для ответа на них, конечно, требовалось хорошее владение семинарским курсом. Но были и достаточно специфические вопросы, например, в каком храме совершал последнюю Литургию Патриарх Тихон?
Подходя к концу бланка с вопросами, я был убеждён, что самое большое, что мне светит — третье место, да и то, если произойдёт чудо.
— Чем Вы занимались между этапами олимпиады? Была ли организована культурная программа? Что отложилось в памяти?
— После завершения первого этапа у нас было немного свободного времени, чтобы посмотреть Москву. Олимпиада проходила на Светлой седмице, поэтому наше время организовали так, чтобы мы могли посетить различные храмы столицы, поучаствовать в богослужениях и даже пройти крестным ходом на Литургии в Сретенском монастыре.
Особенным подарком для меня стало посещение храмов Сретенского монастыря. Дело в том, что ещё во время первой пандемии COVID-19, когда мои родственники заболели и я был вынужден остаться на карантине, я смотрел трансляции богослужений именно из Сретенского монастыря. Представьте мою радость, когда во время олимпиады я не только увидел храм, из которого я столько времени смотрел трансляции, но и побывал на богослужениях в нём.
До сих пор прекрасно помню литургию, которую возглавлял митрополит Дионисий, тогда управляющий делами Московской Патриархии. Мне очень запомнилось пение знаменитого хора монастыря. Глубокое впечатление произвели на меня слова владыки, сказанные им на проповеди. Выйдя к людям, он как-то по-простому сказал, что сегодня все собрались здесь, поскольку сейчас проходит олимпиада по богословию. Дальше он задал вопрос: «А что такое олимпиада по богословию?» — и начал сам отвечать, что студенты духовных вузов соревнуются в знаниях духовных наук. А какая самая главная наука? Наука наук — это молитва и духовное делание, что гораздо сложнее, чем лишь учебная интеллектуальная деятельность.
— Отец Евгений, расскажите, как происходило оглашение результатов? Что Вы чувствовали в тот момент?
— Я помню, что очень волновался, наверное, это ещё обуславливалось тем, что в зале присутствовал наш ректор епископ Петергофский Силуан, он сидел в первом ряду.
Оглашать фамилии призёров начинали с третьего места, своей я не услышал. Потом назвали тех, кто занял второе место. Меня не оказалось и в их списке. В этот момент я почувствовал какое-то сожаление: я огорчил владыку ректора, не оправдал возложенных на меня надежд. Но вдруг назвали моё имя, я понял, что нужно выходить. У меня до сих пор перед глазами лицо владыки, который в этот момент радостно и искренне улыбался. Я не помню, чтобы он когда-нибудь ещё так улыбался в Петербурге.
— После написания работ, удалось ли пообщаться с другими ребятами, обсудить выбор темы сочинений, обменяться мыслями по поводу написанного? Удалось ли понять, с кем пришлось состязаться на олимпиаде?
— Прежде всего я заметил, что многие участники были взрослее меня. По всей видимости, они поступили в семинарию не сразу после школы. Немало было и таких, кто уже имел светское образование.
Все по-разному подходили к выбору тем: иные выбирали то, что изучали в своё свободное время, что им было близко, кто-то взял тему, смежную с курсовыми сочинениями, или просто тему по предмету, по которому сильный преподаватель в семинарии. Но тему, связанную с мучениками, выбирали многое.
Да, после написания работ нам удалось немного поговорить и обменяться мнениями. Конечно, мы очень быстро нашли разные мировоззренческие различия между петербургской и московской школой, но это только придавало интерес общению.
— Отец Евгений, в последнее время тема новомучеников звучит с особой силой: постоянно проводятся конференции, в их честь освящаются храмы, пишутся новые иконы, проходят канонизации (например, сщмч. Михаила Союзова). На Ваш взгляд, не является ли такая повестка дня искусственно созданной, оторванной от реального настроения народа? Понятно, что подвиг мучеников сложно переоценить, но не вызовет ли такой напор отторжения в обществе?
— Это достаточно острый вопрос. Для некоторых наших соотечественников, новомученики — это лица, которые выступали против правящего режима. И даже если многие признают, что они пострадали несправедливо, для них это не те герои, которых сегодня нужно выдвигать на первый план. Здесь есть, с моей точки зрения, определённая проблема, которую сегодня с особенным усердием решает Церковь. Наши люди нуждаются в том, чтобы узнать о подвиге новомучеников и переосмыслить его. Проблема в том, насколько Церковь сумеет достучаться до людей, донести до них подвиг новомучеников и сподвигнуть их переосмыслить наши исторические проблемы и реалии.
С этой точки зрения нет никакой избыточности в подсвечивании подвига новомучеников. Более того, это наша миссия. Ведь мученики свидетельствовали о Христе ценой своей жизни, неужели мы будем молчать и не будем свидетельствовать об их подвиге?
Но здесь, конечно, следует заметить, что процесс прославления святого должен быть очень взвешенным. Именно поэтому у нас в Церкви действует комиссия по канонизации, которая очень внимательно, кому-то, может быть, даже покажется с излишней придирчивостью, относится к биографическим материалам новомучеников, чтобы выяснить как можно больше подробностей и взвешенно принять решение. Это очень ответственное служение.
Возможно, что при сохранении такой строгости в работе комиссии по канонизации, общество сможет понять, что прославление нового святого это вопрос отнюдь не церковной политики, а нашего отношения к подвижникам и горячего желания подражать им в том выборе, который они однажды сделали — следовать за Христом. Ведь мы не знаем, что случится с нами, как с Церковью и обществом, через пять, десять или двадцать лет. Может быть, нам придётся не просто вспомнить их подвиг, но и повторить его в своей жизни.
— Возвращаясь к теме прославления. Не получается ли сейчас так, что документы для канонизации собирает небольшая, по отношению ко всей церковной полноте, группа интеллектуалов, которая изучает архивы и готовит материалы, согласовывает промежуточные результаты с комиссией, а народ к этому не имеет отношения? Из-за этого у стороннего наблюдателя может сложиться впечатление, что у нас существует множество святых без должного их почитания народом, без должного к ним молитвенного обращения. Может быть людям надо дать чуть больше времени для осознания подвига, чтобы народ сам начал задумываться о почитании святых? Что Вы думаете по этому поводу?
— Действительно, это важный вопрос. Однако я бы не стал народное почитание ставить на первое место. Конечно, это один из важных критериев для канонизации, но не абсолютный, как мне кажется. Ведь есть же и мученики Древней Церкви, которые не пользуются широким почитанием, тогда как преподобный Серафим Саровский у всех на слуху.
Более того, недопустимо прагматизировать вопрос канонизации и почитания святых. Нельзя сказать, что мы сейчас «сделаем» такого-то новомученика, и он будет «назначен» покровителем какой-то местности, где его почитают. Мне кажется, здесь следует избегать формализма. Ведь ключевой вопрос канонизации не «зачем?», а «почему?», «в силу чего» мы его прославляем.
Может ли Церковь, зная о мученическом подвиге человека, не придать ему должного статуса? Почему тогда каких-то мучеников мы канонизировали в древности, а сейчас должны чего-то ждать? Я бы сказал, что поскольку мы, как Церковь, исходим именно из факта их мученичества, то мы не можем их не прославлять. А поскольку мы их прославляем, то мы не можем их не поминать и не можем не актуализировать их подвиг, что тоже очень важно, поскольку одно дело внести имена в святцы, а другое дело объяснять людям, почему это произошло, прививать почитание. Это наша миссия, рассказывать о новых святых, даже если о них имеется очень мало сведений. На нас лежит ответственность за то, будут ли наши прихожане узнавать новомучеников, будут ли они стараться им подражать. А это очень важно. Ведь так легко подражать древним святым, потому что они жили в совершенно других условиях. У них были совершенно другие вызовы и про эти вызовы совсем по-другому написано в житиях.
Почему мы должны понимать, что подражание подвигу мучеников XX века очень актуально? Потому что мы больше знаем про этих святых и эпоху, в которой они жили. Мы гораздо более явственно можем представить себя на их месте и задаться вопросом: «А как бы поступил я?», «Поступил бы я также?». Или же сдался бы, пойдя на компромисс под натиском скептических размышлений о том, что здесь нет необходимости «лезть на рожон»?
— Отец Евгений, на Ваш взгляд, как лучше знакомить людей с новомучениками и знакомиться самому?
— Для меня самый актуальный формат почитания новомучеников — знакомство с их трудами. Нам об этом на лекциях часто говорил отец Георгий Митрофанов: если у святого есть хоть пара строк, их обязательно надо прочесть, чтобы лично познакомиться с ним поближе .
Что говорить, если у человека остались письма или сочинения — с ними обязательно надо знакомиться, чтобы понять его, узнать, как он мыслил. Поэтому, на мой взгляд, очень актуальны такие проекты как «Слово новомучеников», когда читают их изречения и письма. Подобных проектов, как мне кажется, должно становиться больше. Это лучший формат и в рамках приходской практики.
— Считаете ли Вы проведение подобных олимпиад средством для актуализации памяти новомучеников?
— Однозначно да, особенно среди верующей молодёжи или будущих пастырей, поскольку им предстоит доносить до простых людей важность почитания святых новомучеников. За это огромная благодарность Учебному комитету и Святейшему Патриарху.
— Кстати, расскажите о встрече со Святейшим Патриархом. Была ли возможность задать вопросы? О чём спросили Вы?
— Встреча проходила в достаточно тёплой атмосфере. Святейший Патриарх вспоминал о годах своего обучения, говорил о важности духовного образования как для священнослужителей, так и для мирян.
Мне было интересно узнать, что Предстоятель Русской Церкви думает о кадровой проблеме, которая нависает над нами: ведь уже ни для кого ни секрет, что количество абитуриентов духовных школ от года к году снижается. И я как раз спросил об этом.
— Почему заинтересовал именно этот вопрос? Вы планируете связать свою жизнь с духовным образованием?
— Думаю, дело не столько в том, планирую ли я связывать жизнь с духовным образованием или нет. Меня больше беспокоит роль Церкви в современном обществе.
Когда-то я, как и многие студенты Духовной Академии, пережил тот этап в жизни: сообщив своим школьным учителям, что после сдачи ЕГЭ по физике собираюсь поступить в семинарию, я увидел как они были огорошены. Помню глаза этих людей, которые говорили: «Зачем ты губишь себя?» Похожей была и реакция некоторых одноклассников.
Сталкиваясь с таким мнением и наблюдая снижение количества поступающих, я задаю себе вопрос: «Мы (как Церковь) не разочаровали ли молодых людей, что они не хотят идти к нам?» Мне было важно знать мнение Святейшего Патриарха на этот счёт.
— Как Святейший Патриарх ответил на Ваш вопрос?
— Святейший Патриарх отметил, что Церковь никогда не будет Церковью большинства. Служение Богу и Церкви — всегда будет личным выбором каждого человека. И сегодня мы должны исходить из того, что уже есть определённое количество людей, которые этот выбор сделали. Задача же духовных школ оправдать ожидания этих людей, сделать всё возможное, чтобы не подвести их, предоставить для них все условия, чтобы они могли себя образовать и воспитать. Необходимо подготовить их к дальнейшему служению. В этом и состоит наша главная задача: сконцентрироваться на тех, кто к нам пришёл, и не смущаться тем, что их не так много, как нам бы этого хотелось.
— Отец Евгений, Вы несколько раз сегодня сказали о разочаровании обычных людей в Церкви. На Ваш взгляд, из-за чего подобное разочарование может происходить? Что люди хотят найти в Церкви, чего не находят? И нужно ли нам стремиться к «очарованию» людей?
— Мне кажется, для людей самым большим соблазном является вопрос нравственности. Сегодня век информации, поэтому любое нехристианское поведение человека в подряснике становится достоянием общественности.
К сожалению, как уже было замечено неоднократно, плохое замечается и помнится лучше, чем хорошее. Если батюшка хорошо служит на приходе, помогает бедным, у него много детей, может даже кого-то из приюта взял, это нормально, так и должно быть. А если он, условно говоря, перешёл дорогу на красный свет, то это повод для статьи, которая разлетится по всем СМИ. Поэтому, конечно, наше призвание — безукоризненная нравственность. Мы не должны давать людям повода для соблазна.
По второй части вопроса. Конечно следует отметить, что за ожиданиями людей никогда не угонишься. Да и не нужно специально гнаться, поскольку порой у многих слишком строгие и завышенные требования не только к священнослужителям, но и вообще к верующим людям. Частестенько такая ситуация возникает из-за незнания устава или традиции. Здесь необходимо идти срединным путём: быть в ладу со своей совестью, не переходить границы дозволенного и не гнаться за тем, чтобы произвести какое-то особенно хорошее впечатление на человека, это не самоцель христианской жизни.
При этом должен сказать, что у этого разочарования иногда есть и другая сторона. Относительно недавно мне прислали выступление священника, который озвучил совершенно христианскую позицию, но вызвал протест у многих «прогрессивных» людей. В контексте обсуждения темы абортов у женщин, которые претерпели насилие, он сказал, что аборт — это грех. Даже если ребёнок был зачат в таком экстремальном, ужасном состоянии. Я просмотрел ответы на его заявление, большинство из которых было написано в крайне негативной форме: «как он смеет такое говорить?!», «он негодяй, пробовал ли он быть матерью?» и т. д.
Для меня самого это стало потрясением, потому что, с нашей точки зрения, он назвал чёрное — чёрным, а белое — белым. Священник не может сказать, что аборт это не грех, убийство всегда остаётся убийством. Получается, даже говоря совершенно правильные вещи, священник может стать неугоден людям.
В этом мне видится вызов для Церкви: с одной стороны, мы не можем снижать уровень христианской нравственности, не можем подстраиваться под аудиторию, но при этом мы должны быть очень аккуратны и точны в наших выражениях. Ведь если бы, скажем, тот же священник своё высказывание сформулировал несколько иначе, если бы он начал с того, что, разумеется, женщина, которая претерпела сексуальное насилие, заслуживает сочувствия, помощи и поддержки, и что Церковь может помочь ей вырастить этого ребёнка, который ни в чём не виноват, возможно, реакция была бы другой.
— Мы поняли, что специально гнаться за человеком не нужно. Однако Церковь неразрывно связана с миссией. На Ваш взгляд, где сегодня следует искать точки соприкосновения между Церковью и невоцерковлёнными людьми? Можно ли искать их в литературе, искусстве, музыке и других проявлениях культурной жизни человека? Не будет ли это выглядеть как попытка христиан присвоить себе все лучшие произведения человечества?
— Вы знаете, на этот вопрос с определённой долей юмора и иронии уже ответил Клайв Стейплз Льюис. Будучи специалистом по средневековой английской словесности и ещё не став христианином, он исследовал огромные пласты литературы. Однажды он сделал такое замечание: «Да, христиане не правы, но все остальные просто скучны». Мне кажется, это выражение — мёд на сердце любого миссионера. Ведь главная задача миссии — заинтересовать. Дальше уже включаются другие процессы и становится, в каком-то смысле, легче.
Поэтому самый главный вопрос: как заинтересовать? Здесь, мне кажется, культура может стать как раз тем средством, с помощью которого можно обратить внимание человека на христианство. Я знаю, что многие выбирают именно такой путь. У себя в храме Илии Пророка на Пороховых в Санкт-Петербурге мы тоже стараемся двигаться в этом направлении. Организовываем встречи с молодыми людьми и обсуждаем в христианском ключе фильмы Тарковского. Да, его фильмы не для всех: не каждый захочет смотреть, как главный герой 11 минут без слов, молча несёт свечу, но это кино со смыслом. Именно такое искусство, такая культура, даёт возможность нам, христианам-миссионерам, работать на благо Церкви.
— Отец Евгений, Вы женатый человек, диакон, студент магистратуры, старший индивидуальный наставник Академии, когда Вы находите на всё время? Поделитесь с другими ребятами, как Вам удаётся всё это совмещать?
Я следую завету Митрополита Никодима (Ротова), который, как рассказывают, он дал будущему Патриарху Кириллу, когда тот принимал монашеский постриг: «Все свободные минутки, которые у тебя есть, чем-то занимай. Тогда не будет лишних мыслей, тоски и уныния, и точно будешь на своём месте». Эти слова, мне кажется, очень актуальны для всех студентов Духовной Академии, их можно сформулировать по-другому: лучший отдых — смена деятельности.
Источник: СПБДА